80

Он открывает глаза.

Он по-прежнему на тротуаре. И Водитель наклоняется над ним. И искры пляшут на остриях шипов…

Но постепенно гаснут, слабеют, меркнут.

Прекращаются.

Сет вдыхает.

Он может вздохнуть!

Потом закашливается кровью и сплевывает ее комком…

Он дышит! В легких сырость и тяжесть, как при тяжелой простуде, но они работают. Он вдыхает еще раз. И еще.

С каждым разом все легче.

— Что происходит? Я умер?

Водитель не двигается. Шипы втягиваются обратно в костяшки кулака, однако сам он все еще громоздится рядом. Сет пытается отползти, грудную клетку пронзает боль. Он кладет руку на рану…

Что-то не так.

Он по-прежнему весь в крови, но та уже не хлещет водопадом.

— Что?..

Водитель наблюдает, смотрит, что Сет сделает дальше.

Словно выжидает.

Корчась от все такой же невыносимой боли, Сет закатывает промокшую от крови футболку, и под ней…

Рана, аккурат в ямке под ребрами. Жуткая на вид, невозможная, смертельная…

И кажется, зарастающая.

Сет в замешательстве переводит взгляд на Водителя, который наблюдает не шевелясь, потом обратно на рану. В ней мерцают крохотные искры — где-то там, под кожей. Сет чувствует легкое покалывание.

Они словно зашивают рану изнутри.

Все еще больно, очень больно, однако разорванные слои прямо на глазах спаиваются, смыкаются, будто переплетающиеся пальцы. Через минуту от кровотечения не остается и следа.

Сет невольно вскрикивает, когда искры перемещаются глубже и начинают трудиться над выходным отверстием на спине. Сет пытается нащупать его рукой, но отдергивает — искры «колются».

Водитель наблюдает. Визор все так же непроницаем, однако Сет чувствует этот пристальный взгляд.

— Что ты сделал? — ахает он, снова корчась от боли в ране.

Затягивающейся ране.

— Что ты сделал? — повторяет Сет, вкладывая в вопрос все обуревающие его чувства. — Я не понимаю!

Обхватив руками живот, Сет скручивается в новом приступе, но уже вроде терпимо. Он смотрит на Водителя сквозь застилающие глаза слезы.

— Почему? — шепчет он. — Не понимаю.

Водитель не издает ни звука — не разберешь, слышит он Сета или нет. Он все такой же загадочный, и шлем все такой же непроницаемый, безликий, черный, как бездна.

Электрические разряды от искр вроде бы стихают. Сет смотрит на рану. Шрам страшный, багровый, больно коснуться. И все же это шрам. Смертельная рана затянулась.

Сет поднимает глаза на Водителя и повторяет свой давний вопрос:

— Кто ты?

Водитель не откликается. Балансируя на одной ноге, он подтягивается ближе, опираясь на соседнюю машину, и снова нависает над Сетом. Сет облизывает губы, соленые от запекшейся крови. Бежать сил нет, драться — тем более. Остается только ждать, что будет делать Водитель.

И Сет даже предположить не может что.

Водитель вдруг дергается — все изломанное тело сотрясает яростная конвульсия…

Поднимает руку, словно хочет за что-то ухватиться…

Но перед ним ничего, уцепиться не за что, Сет по-прежнему внизу, на тротуаре.

Посреди грудной клетки Водителя возникает пятно света — крохотное белое пятнышко, которое затем взрывается таким бурным фонтаном искр, что Сет невольно отшатывается, мыча сквозь зубы от боли.

Водитель трясется, привалившись спиной к припаркованной машине, словно примагниченный. Из тела вырываются молнии, заставляя его биться в агонии, швы и суставы не выдерживают и лопаются. В воздухе стоит гул, переходящий в нарастающее завывание, молнии пронзают Водителя все чаще, опутывая его натуральной электрической сетью…

Сет отползает подальше, за каменную стенку, где неподвижно лежит Реджина.

Он оглядывается…

Воздух рвется на части с оглушительным треском…

И Водитель разлетается в клочья.

Его разносит на миллион крохотных горящих, оплавленных ошметков.

Сет сжимается в комок, спасаясь от этого града шрапнели, накрывая собой Реджину…

Но перед этим успевает заметить, как шлем Водителя взрывается осколками, схемами и какими-то непонятными субстанциями, которые были, возможно, живой плотью…

А потом наступает тишина. Только останки Водителя сыплются хлопьями на землю с легким шелестом, словно кислотный снег. Приподнявшись, Сет выглядывает из-за стенки.

Водителя нет.

Все покрыто горящими оплавленными хлопьями.

С ним покончено. Совсем.

А из бокового окна машины, на которую опирался Водитель, высовывается голова Томаша с выжженной в шевелюре комичной дорожкой.

В руке он сжимает дубинку.

— Да, — говорит он. — На такое я не рассчитывал.

81

Сет, преодолевая ноющую боль внутри, медленно поднимается на ноги и, взглянув на Реджину, — дышит? — идет к Томашу.

— Я подобрался сзади, — говорит тот, вылезая из машины. — И ткнул его в спину.

— Да, — кивает Сет, тяжело дыша. — Вижу.

Томаш ковыляет к нему, еще нетвердо держась на ногах после жуткого полета через пол-улицы. Он наклоняется к Сету с объятиями, и тот крепко прижимает его к себе, упираясь взглядом в почти ровную просеку в густой шевелюре.

— Я видел, как он тебя убил, — дрогнувшим голосом произносит Томаш, касаясь дыры в Сетовой футболке. — Видел.

— Да. Я и сам не понимаю.

— Я думал, ты умер.

— Я тоже. Может, я и в самом деле…

Взгляд Томаша падает на газон за каменной стенкой.

— Реджина!

Он бежит туда, Сет за ним.

— Я думаю, он ее просто вырубил, — предполагает Сет, вместе с Томашем опускаясь рядом с ней на колени.

Правый глаз Реджины, куда ее ударил Водитель, заплывает и багровеет, но других ран не видно, и крови на затылке тоже.

— Реджина! — кричит ей Томаш почти в самое ухо…

Девочка вздрагивает и едва слышно стонет сквозь приоткрытые губы.

— Томми, имей совесть… — Остальные слова заглушает радостный вопль Томаша, который кидается ее обнимать. Реджина мужественно выдерживает минуту. — Ну все, отпусти меня.

Сет оттаскивает Томаша, и оба смотрят, как Реджина медленно приподнимается с травы.

— Что случилось?

— Сам бы хотел знать, — разводит руками Сет, оглядываясь на лежащие кругом ошметки Водителя.

— Я его убил, — заявляет Томаш, против обыкновения не ожидая похвалы. — Ткнул дубинкой ему в спину. — Он вытаскивает из кармана дубинку — совершенно обугленную, расколотую на конце. — Кажется, перегрелась.

— Водитель умер? — спрашивает Реджина.

— Если он в принципе был живой, — уточняет Сет.

Реджина срезает его сердитым взглядом, от которого сама же и морщится.

— Клянусь, если ты опять начнешь разводить философию…

— Он спас мне жизнь.

— Что?!

— Только сперва убил, — напоминает Томаш, еще слегка звенящим от тревоги голосом.

— Он проткнул меня своей ногой. — Сет задирает футболку, показывая багровый рубец. — А потом вытащил ее и… что-то сделал. Заштопал рану.

— Этого я не видел, — заявляет Томаш. — Я пробирался в машину. Видел только, как он проткнул Сета этой штукой, и подумал… — Подбородок у него начинает дрожать. — Подумал, он тебя убил. И Реджины не видно. И я подумал…

— Знаю. — Сет обнимает его одной рукой и дает выплакаться.

Реджина качает головой, но резко останавливается — видимо, от боли.

— Непонятно.

— Угу, — соглашается Сет. — Непонятно.

Реджина трогает щеку рукой:

— Мама! У меня все лицо болит.

— А у меня все тело.

— А у меня волосы. — Томаш грустно запускает руку в прореженную шевелюру.

Сет по-прежнему обнимает за плечи Томаша, который сидит привалившись к Реджине, а та, в свою очередь, упирается в Сета вытянутой ногой. Какое-то время они просто сидят рядом, израненные, ничего не понимающие.

Но живые.

82

Медленно, постепенно, со скрипом, они поднимаются, заботливо помогая друг другу, но никак эту заботу не комментируя. Сет показывает друзьям оставленные Водителем шрамы, так и не поняв, каким все-таки чудом затянулись его раны.